Форум умных людей

Освенцим был крупнейшим лагерем уничтожения, созданным нацистами. Здесь машина массового истребления достигла своего совершенства. Газовые камеры и гигантские крематории поставили смерть людей на индустриальную основу.
Только в газовых камерах концлагеря смерти было уничтожено не менее одного миллиона человек. Еще 200 тысяч погибли из-за болезней, голода, бесчеловечного обращения, варварских медицинских экспериментов. Своей кульминации кровавый конвейер в Освенциме достиг в 1944 году, когда ежедневно в концлагере убивали до шести тысяч человек. Освенцим стал синонимом массового уничтожения нацистами евреев, цыган, представителей других наций и народностей.

 

27 января 1945 года после ожесточенных боев с частями СС, охранявшими лагерь, Освенцим был взят наступавшей Красной Армией. 231 красноармеец погиб при освобождении 8 тысяч еще остававшихся в живых заключенных.

 

Газовые камеры и крематории

 

Среди выживших была Анита Ласкер. В апреле 1945 года она рассказала об ужасах, свидетелем которых ей суждено было стать. "Каждый новый транспорт с заключенными встречал  комендант лагеря и врач. Прибывших подвергали сортировке. Для этого их спрашивали о возрасте и состоянии здоровья. Ничего не подозревавшие люди жаловались на болезни, надеясь, что смогут получить помощь медиков. Однако тем самым они подписывали себе смертный приговор. Особо тщательно допрашивали стариков и детей. Затем звучали команды "Направо!" или "Налево!". Направо – в лагерные бараки, налево – в печь".

 

Концентрационный лагерь Освенцим-Биркенау был создан по указу шефа СС Генриха Гиммлера в 1940 году в шестидесяти километрах юго-западнее Кракова, первоначально как место заключения для политических противников нацистского режима. В 1941 году комплекс был расширен и оборудован газовыми камерами. Немецкие "ученые" открыли, что газ "Циклон-Б", созданный как средство борьбы с крысами на кораблях, вырабатывал в воздухе пары, способные в течение нескольких минут умертвить человека. Это открытие нашло широкое применение в концлагере. Тела убитых сжигались в гигантских крематориях.

 

Бесчеловечные эксперименты и каторжный труд

 

Кого отправить сразу после прибытия в газовую камеру, кого оставить в живых, решали врачи и эсэсовское руководство лагеря. Одним из медиков в концлагере был Йозеф Менгеле. Анита Ласкер так вспоминает о нем. "Доктор Менгеле занимался исследованиями. Это означало, что в свой хорошо известный в Освенциме десятый блок он набирал женщин для экспериментов. Там над людьми ставили опыты как на морских свинках. Менгеле предпочитал для своих экспериментов человеческий материал".

 

Тех, кого оставили в живых, отправляли на каторжные работы. Одним из самых крупных потребителей рабского труда был немецкий химический концерн IG Farben. Не гнушались рабской рабочей силой из числа заключенных и другие крупные германские компании (например, фирма Krupp), разместившие свои филиалы в непосредственной близости от лагеря. Средняя продолжительность жизни заключенного в Освенциме составляла три месяца.

 

Марш смерти

 

"Каждую неделю проходили так называемые сортировки", - вспоминает пережившая Освенцим Шарлотте Грунов. - "Люди должны были часами стоять у своих бараков, ожидая прихода Менгеле. Одним движением руки он отправлял не понравившихся ему в двадцать пятый блок - на смерть.

 

Чтобы замести следы преступлений, в конце 1944 года эсэсовцы взорвали газовые камеры и вывезли из лагеря большинство заключенных. Многих из них эвакуировали уже в самые последние дни перед приходом Красной Армии. Житель Праги Павел Кон вспоминает: "Под конвоем эсэсовцев и солдат вермахта мы шли к неизвестной цели день и ночь. Тех, кто был не в состоянии идти, пристреливали на месте". Для тысяч участников этого "этапа смерти" освобождение пришло уже слишком поздно.

Автор: Биргит Гёрц

Редактор: Вадим Шаталин 

Даёшь картинки в нормальном разрешении  :cool3:

26 августа 1976 года телезрители Америки пережили настоящий шок. Им был показан двухчасовой художественный фильм “Десятый уровень”, созданный компанией Си-би-эс. Это не был фильм ужасов, хотя в известном смысле его можно назвать и так. В основу его сюжета был положен психологический эксперимент. Причем в отличие от “Пси-фактора”, “Секретных материалов” и прочих современных псевдонаучных “ужастиков”, спекулирующих на страхах и предрассудках обывателя, “Десятый уровень” повествовал о реальном эксперименте, который незадолго до этого был поставлен Стэнли Милгрэмом в Йельском университете.

Фильм не содержал никаких впечатляющих спецэффектов и вообще был целиком снят в одном скромно обставленном павильоне. Единственным “украшением” фильма был актер Вильям Шатнер, снискавший известность участием в популярном сериале “Star Trek”. В “Десятом уровне” Шатнер сыграл роль профессора Стефена Тернера, прототипом которого послужил Стэнли Милгрэм.

Сам Милгрэм выступал на съемках в качестве научного консультанта. Результаты своих опытов он ранее представил в научной периодике и в специальной монографии. Однако круг читателей такой литературы довольно узок, а телевизор смотрят практически все. И то, что увидели миллионы телезрителей в августе 1976 года, произвело на них неизгладимое впечатление. [...]

В чем же состоял эксперимент? По официальной версии, он был посвящен исследованию процессов научения. От испытуемого требовалось решать задачи возраставшей трудности. Для участия в эксперименте были привлечены добровольные помощники. Им надлежало следить за успешностью решения задач и в случае неудачи наказывать испытуемого ударом электрического тока (изучению якобы и подлежало влияние наказания на научение).

Строгость наказания постепенно возрастала. Для этого перед помощником была размещена приборная панель с 30 рубильниками, а над каждым из них - ярлычок с указанием силы разряда, начиная с минимального в 15 вольт и кончая максимальным в 450 вольт. Дабы помощник отдавал себе отчет в своих действиях, ему перед началом опыта давали возможность испытать на себе силу удара в 45 вольт.

После инструктажа испытуемого привязывали к устройству, напоминавшему электрический стул, провода от которого вели к приборной панели. В ответ на высказанное испытуемым беспокойство по поводу его не совсем здорового сердца экспериментатор хладнокровно заверял: “Хотя сами удары током могут быть очень болезненными, устойчивого поражения тканей они не вызовут”. И эксперимент начинался.

После нескольких успешных решений ученик начинал делать ошибки. Следуя полученной инструкции, помощник экспериментатора с каждой новой ошибкой опускал новый рубильник. На пятом ударе — в 75 вольт — испытуемый начинал стонать от боли, а при 150 вольтах умолял остановить эксперимент. Когда напряжение достигало 180 вольт, он кричал, что больше не в силах терпеть боль. Если помощник испытывал колебания, присутствовавший тут же экспериментатор бесстрастно призывал его продолжать экзекуцию. По мере приближения силы разряда к максимуму можно было наблюдать, как испытуемый, уже даже не пытаясь решить задачу, бьется головой о стену и умоляет его отпустить. Поскольку такая реакция никак не может быть признана удовлетворительным решением, следовало новое наказание.

Возникает невольный вопрос: кто позволил психологам творить такое бесчинство? На самом деле никто никого не мучил. Роль испытуемого исполнял профессиональный актер, который лишь разыгрывал страдание. Настоящим же испытуемым выступал добровольный помощник экспериментатора. Именно его поведение подлежало изучению. Стэнли Милгрэм хотел выяснить: до какой степени жестокости может дойти человек, если его действия санкционированы авторитетом.

Предварительно он попросил группу известных психиатров дать прогноз относительно возможных результатов эксперимента. Все сошлись во мнении, что от силы процентов двадцать испытуемых, видя явные страдания жертвы, перейдут рубеж в 150 Вольт. Таких, кто доведет сипу удара до максимума, по общему мнению, среди нормальных людей вообще не найдется. Ну, может быть, один процент.

Реальные результаты полностью опровергли этот прогноз: 65% испытуемых Милгрэма назначили своей жертве максимальное наказание!

14 августа 1971 г. в Стэнфордском университете (США) начался эксперимент, который принес всемирную известность его организатору - Филипу Зимбардо. Это был весьма необычный эксперимент. Его началом послужил... арест половины его участников. К нескольким молодым людям, проживавшим в университетском городке Пало Альто, поутру нагрянула полиция. К великому изумлению соседей, которые ранее не замечали за юношами никаких противоправных наклонностей, тех выволокли из дома, обыскали, заковали в наручники, затолкали в полицейские машины и под вой сирены увезли.

Сами арестованные отреагировали на это событие спокойно и даже иронично. Еще бы - они ведь сами вызвались участвовать в этом действе, прекрасно отдавая себе отчет в его инсценировочном характере. Незадолго до этого в местной газете было опубликовано объявление, приглашавшее добровольцев для участия в психологическом эксперименте, посвященном особенностям поведения в тюремных условиях. Соблазнившись вознаграждением в 15 долларов в день (в начале 70-х это была довольно приличная сумма для небогатого студента), на приглашение откликнулись 70 добровольцев, из которых психологи для участия в эксперименте придирчиво отобрали две дюжины. В предстоящей инсценировке одной половине испытуемых предстояло сыграть роль заключенных, другой — надзирателей. На предварительном собрании эти роли были распределены методом случайного отбора. В отчете об эксперименте Зимбардо отмечает, что поначалу молодые люди ничем принципиально друг от друга не отличались и не проявляли выраженных склонностей ни к той, ни к другой роли. Глядя на них, было совершенно невозможно представить, что вскоре они разобьются на два враждебных лагеря и проникнутся друг к другу острейшей антипатией.

Но все это было впереди. А пока арестанты терпеливо сносили формальные процедуры, предусмотренные законом (по специальной договоренности с факультетом психологии арест производили настоящие полицейские из местного отделения с соблюдением всех принятых на сей случай правил). До начала эксперимента испытуемые дали подписку о своем согласии на временное ограничение их гражданских прав, а также о своей готовности сносить скудный рацион и жесткие дисциплинарные требования. Конечно, мало приятного, когда тебя, распластанного на капоте полицейской машины, бесцеремонно обшаривают, а потом заковывают в наручники. Но на что не пойдешь ради блага науки, да еще и за немалые деньги!

Но это было лишь начало бесконечной цепи унижений. Доставленные в “тюрьму” (размещенную в подвале факультета психологии), арестанты были раздеты донага и снова тщательно обысканы. Это, кстати, обыденная формальная процедура в ситуациях такого рода. Так же как и снятие отпечатков пальцев. Далее начиналась вольная импровизация экспериментаторов. В их цели входило не скопировать в точности тюремные условия, а максимально воссоздать психологическое состояние человека, в них помещаемого. Для этого сначала понадобились консультации опытных экспертов. Одним из них, в частности, выступал человек, который ранее за различные преступления провел за решеткой в общей сложности 17 лет. Его рекомендации оказались для психологов неоценимы. Увы, к предостережениям эксперта они поначалу не прислушались, поняв их справедливость лишь впоследствии.

Все заключенные были переодеты в униформу, которая представляла собой грубо скроенные балахоны наподобие женских платьев, не доходившие им даже до колен. Отныне это было их единственное одеяние, даже никакого белья носить не разрешалось.

Следует отметить, что в реальных тюрьмах, такая униформа не принята. Экспериментаторами она была изобретена для того, чтобы, в соответствии с рекомендациями экспертов, усугубить унижение и создать у заключенных ощущение, будто они лишены своей половой принадлежности. Последнему, в частности, способствовало оскорбительное обнажение - кстати, многократно повторявшееся впоследствии якобы с целью обыска и опрыскивания заключенных дезинфекционным спреем. А непривычное противоестественное одеяние даже изменило осанку и позу заключенных. По наблюдениям экспериментаторов, они довольно скоро стали держаться иначе, как-то не по-мужски. По крайней мере, вольно усесться с широко раздвинутыми ногами (что для мужчины вполне привычно и естественно) человек, понятно, стеснялся. Согласитесь, молодой мужчина, стыдливо одергивающий подол своего короткого балахона, являет собой жалкое зрелище. А что говорить о его собственных ощущениях?!

На каждом балахоне была нашита табличка с персональным номером заключенного. Отныне он лишался имени и откликаться должен был только на свой номер. Дабы номер был каждым прочно усвоен, регулярно проводились переклички, причем нередко — среди ночи.

В отличие от реальной тюрьмы заключенные не были обриты наголо. На самом деле такая процедура практикуется повсеместно - якобы из гигиенических соображений, но реально скорее ради обезличивания, лишения индивидуальности. Ведь прическа - ее форма, стиль, длина и т.п. - для каждого из нас служит одним из способов самовыражения. Лишенный волос, человек утрачивает изрядную долю индивидуального своеобразия. Недаром обычай коротко стричь или брить наголо рабов и заключенных существует испокон веку. Армейских новобранцев, кстати, тоже. Вообще обезличивающая процедура помещения в тюрьму или казарму с ее обязательным обнажением, обшариванием, обриванием, униформированием и т.п. поражает совершенно явной и пугающей аналогией. Причем этим аналогия, увы, не исчерпывается. Ночные побудки, переклички, скудный рацион, ограничение в передвижении, наказания бессмысленной физической нагрузкой и т.п. в ряде случаев делают положение рядового солдата и заключенного почти неотличимым. Психологическое состояние, надо думать, тоже...

Калифорнийским “заключенным” вместо бритья на голову надевались колпачки, вырезанные из капроновых чулок — женских, разумеется. Снимать их не разрешалось даже ночью. Тем самым вполне достигался эффект обезличивания, а унижение лишь усугублялось. В дополнение на ногу каждому был надет увесистый браслет из металлической цепи, снять который было невозможно. В реальных тюрьмах такое не практикуется, за исключением заковывания особо опасных преступников во время их перемещений. В данном случае цепь носила скорее символический характер. Постоянно причиняя неудобство, она не позволяла заключенному даже во сне забыть о своем положении.

Заключенные были размещены по трое в камерах, несколько различавшихся своей просторностью и степенью удобства. То есть камеры были “хорошие” и “плохие”. Первые, понятно, предназначались для “хороших” — послушных, покладистых, лояльных — заключенных, вторые, соответственно, - для “плохих”. Для смутьянов был специально оборудован тесный карцер, пребывание в котором было попросту физически мучительно.

Немаловажная подробность: отправлять естественные нужды можно было прямо в камере в особые емкости, хотя это, разумеется, было неловко и, более того, создавало в замкнутом помещении страшную вонь. Существовал и отдельный туалет, куда заключенного по его просьбе мог отвести охранник. По собственной инициативе охранников поход в туалет вскоре был превращен в привилегию, с помощью которой они принялись манипулировать поведением заключенных.

Что касается охранников, то их поведение не было никак регламентировано. Им была дана самая общая инструкция - поддерживать порядок. За ходом эксперимента следили видеокамеры. По мнению охранников, они работали только днем (не станут же ученые-экспериментаторы дневать и ночевать в вонючей тюрьме!), на самом же деле — круглосуточно. Парадоксально: наибольшее рвение и наивысшую строгость стражи проявляли именно ночью, когда полагали, что за ними никто не наблюдает!

Одетые в униформу цвета хаки, охранники имели возможность носить еще и солнцезащитные очки. Это, правда, не вменялось им в обязанность, да и не имело никакого смысла в подвальном помещении без окон. Тем не менее все они охотно этой возможностью воспользовались и на протяжении всего эксперимента очков не снимали. Зимбардо полагает, что тем самым они постарались в какой-то мере обеспечить и собственную анонимность, скрыться за маской. Ведь поскольку глаза человека в темных очках не видны, непонятно, куда он смотрит, и трудно догадаться, о чем он думает. Наверное, недаром палачи во все времена скрывали свое лицо - не очень-то уютно оказаться лицом к лицу с жертвой. Надо быть законченным садистом, чтобы глумиться в открытую. Впрочем, как показывает опыт, тайный садист сидит едва ли не в каждом, только предпочитает действовать исподтишка, точнее - из-под маски.

Охранники были снабжены свистками и позаимствованными в полиции резиновыми дубинками. Надо признать, дубинки ни разу не применялись по прямому назначению. Хотя физические наказания практиковались постоянно. Самое распространенное — отжимание от пола. Для усугубления эффекта охранники ногой прижимали заключенного к полу (то есть в буквальном смысле попирали его ногами) либо приказывали другому заключенному сесть ему на спину. Знатоки подтверждают: это нехитрое, но тяжелое и унизительное наказание практикуется повсюду и во все времена - от нацистских концлагерей до современных “исправительных” (трудно удержаться от кавычек) учреждений. Тут снова на ум невольно приходит армейская формула: “Упал - отжался!” Что ни говори, аналогия слишком прозрачна.

Заключенные взбунтовались на вторые сутки. Они с помощью кроватей забаррикадировались в камерах, сорвали с себя колпачки и принялись требовать либерализации режима.

С помощью пожарных огнетушителей бунт был охранниками подавлен, последовали репрессии. Правда, не во всем понятные. Заключенные были “перетасованы” по камерам, что породило меж ними взаимную подозрительность и неприязнь: с какой это стати кто-то оказался в лучшей камере, не “стукач” ли он? (За кадром удовлетворенно кивает эксперт: именно так ведет себя администрация тюрем, чтобы посеять вражду между заключенными, разрушить их сплоченность).

Хуже всех пришлось явному зачинщику - он попал в карцер. Правда, остальным заключенным было предложено взять часть ответственности на себя и вызволить товарища из нечеловеческих условий, но при этом лишиться части собственных привилегий.

Выручать товарища никто и не подумал! В итоге бедняга провел в страшных неудобствах целую ночь (хотя сами охранники планировали продержать его там не больше часа).

Следует лишний раз подчеркнуть, что испытуемыми выступали добропорядочные американские юноши, студенты университета. Ни один из них никогда не имел конфликтов с законом и ни минуты своей жизни не провел за решеткой. Хотя, как полагал Зимбардо, каждый из них имел некое абстрактное представление о том, как следует себя вести заключенному. “Охранники” также были практически незнакомы с тюремными порядками и нравами, хотя, вероятно, имели какое-то отвлеченное представление об этом, сложившееся под влиянием книг и кинофильмов.

Зимбардо поставил своей задачей выяснить, как эти представления воплотятся в реальном поведении тех и других. По собственному признанию Зимбардо, до начала эксперимента он очень туманно прогнозировал его возможные итоги. Но тот результат, который был получен, оказался непредвиденным и о многом заставил задуматься.

Предоставим слово самому Зимбардо:

По прошествии всего лишь шести дней мы вынуждены были закрыть “тюрьму”, ибо то, что мы увидели, оказалось весьма пугающим. И для нас самих, и для большинства испытуемых перестало быть очевидным, где кончаются они сами и где начинается исполнение ими ролей. Большинство молодых людей на самом деле превратились в “заключенных” и “охранников”, и обе группы были уже не в состоянии ясно отличать ролевую игру от собственного Я. Драматические изменения наблюдались почти во всех аспектах их поведения, образе мыслей и чувствах. Менее чем за неделю опыт заключения зачеркнул все то, чему они научились за целую жизнь; человеческие ценности оказались “замороженными”, самосознанию каждого из них был брошен вызов, а на поверхность вышла самая гадкая, самая низменная, патологическая сторона человеческой природы. Нас обуревал ужас, когда мы видели, что некоторые парни (“охранники”) относились к другим парням (“заключенным”) как к бессловесным животным, получая удовольствие от проявления жестокости; в то время как другие парни (“заключенные”) становились подобострастными, дегуманизированными роботами, которых занимала лишь мысль о побеге, проблема личного выживания да растущая ненависть к “охранникам”.

Интересная деталь: досрочное завершение эксперимента “заключенные” восприняли с облегчением, а “охранники”... были немало разочарованы! Похоже, их работа им понравилась. По крайней мере, они легко вошли во вкус и были готовы с энтузиазмом играть свою роль сколько потребуется.

Может закрасться подозрение, что и у “охранников”, и у “заключенных” имелась какая-то патологическая предрасположенность к исполнению таких ролей. Потому-то они в них так и вжились... Ничего подобного! Для участия в эксперименте требовалось не только безукоризненное прошлое. Все испытуемые предварительно подверглись многоступенчатому тестированию, в результате которого были отсеяны те, у кого обнаружилась хоть малейшая склонность к депрессии, повышенная агрессивность либо хоть какая-то иная патология. Были отобраны во всех отношениях нормальные юноши, весьма уравновешенные и интеллектуально развитые. И роли были распределены между ними абсолютно произвольно — подбрасыванием монетки. [...]

Какие выводы подсказывает данный эксперимент? Дискуссии об этом не стихают уже много лет. Ясно одно - свою тюрьму едва ли не каждый из нас носит с собою и внутренне готов сыграть в ней роль безжалостного стража или жалкого узника. Какая роль выступит на первый план - зависит от сложившихся жизненных условий. Или все-таки от самого человека?